Какой смысл вкладывали физиократы в понятие чистый продукт
Физиократы (фр. рhysiocrates, от греч. physis — природа и kratos — сила, власть, господство) — французская школа экономистов второй половине XVIII века, основанная около 1750 года. Франсуа Кенэ и получившая название «физиократия» (фр. рhysiocratie, то есть «господство природы»), данное ей первым издателем сочинений Кенэ, Дюпон де Немур ввиду того, что единственным самостоятельным фактором производства эта школа считала почву, природу. Впрочем, это название могло бы характеризовать учение физиократов и в другом отношении, так как они были сторонниками «естественного порядка» (ordre naturel) в хозяйственной жизни общества — идеи, родственной понятиям естественного права или естественного закона в рационалистическом смысле философии XVIII века.
Физиократы исходили из действующего в обществе, по их представлению, принципа естественного порядка, который управляет естественными законами, существующими в природе, действующими в живом организме, в мире животных. Основа естественного порядка в обществе — уважение права собственности и власти.
В условиях естественного порядка особую роль играет земля. Земля способна приносить доход, превышающий первоначальные затраты. Земледелец собирает хлеба больше, чем он посеял зерен. Поэтому только в земледелии, только в этой специфической отрасли существует «чистый продукт». В других сферах народного хозяйства чистый продукт не создается. Ремесленник лишь меняет форму продукта, производимого в сельском хозяйстве. То, что физиократы называли «чистым продуктом», позже получило название «ренты».
Все главные основания физиократической теории как политико-экономического учения были изложены уже основателем школы, а потому о них вполне достаточное понятие дает учение Кенэ. В оценке их общественной роли историки не вполне сходятся между собой, неодинаково понимая их отношение к отдельным социальным классам. Несомненно, что физиократы враждебно относились к сословному строю общества, к привилегиям дворянства и к сеньориальным правам. Некоторые историки особенно подчеркивают народолюбие физиократов. Издатель сочинений физиократов в XIX веке, Дэр, ставит им в заслугу, что они «формулировали великую проблему справедливого и несправедливого» в общественных отношениях и в этом смысле «основали школу социальной морали, которой раньше не существовало». Новейший историк социализма (Lichtenberger, «Le socialism du XVIII siecle») говорит, что «в известном смысле физиократы играли роль, имеющую некоторую аналогию с ролью современных социалистов, так как они стремились эманципировать труд и защищали права социальной справедливости». В сущности, однако, физиократы были, как это понял еще Луи Блан, бессознательными представителями интересов буржуазии; Маркс совершенно верно заметил, что «физиократическая система была первой систематической концепцией капиталистического производства».
В самом деле, физиократы были проповедниками крупного хозяйства: уже Кенэ считал наиболее нормальным, чтобы земли, обрабатываемые под посевы, соединялись в большие фермы, которые находились бы в руках богатых землевладельцев (riches cultivateurs); только богатые фермеры составляют, по его мнению, силу и могущество нации, только они могут дать занятие рабочим рукам и удержать в деревне жителей. При этом Кенэ объяснял, что под словами «богатый фермер» не следует понимать работника, который сам пашет, а хозяина, имеющего наемных рабочих; все мелкие фермеры должны были превратиться в батраков, работающих на крупных фермеров, которые и суть «истинные земледельцы». По словам аббата Бодо, «в обществе, истинно благоустроенном на основах экономических принципов», должны существовать простые земледельческие рабочие, которые жили бы только своим трудом. Отождествляя нередко землю и землевладельца, интересы земледелия и интересы сельских хозяев, физиократы очень часто, когда говорят об интересах производительного класса, имеют в виду именно только фермеров. Отсюда недалеко было до особенной заботливости о последних — и действительно, Кенэ советует правительству наградить фермеров всякими привилегиями, так как в противном случае благодаря своему богатству они могут приняться за другие занятия. Заботясь об увеличении национального дохода, заключавшемся, с точки зрения физиократов, в сумме доходов отдельных сельских хозяев, они признавали необходимость благосостояния рабочих едва ли не потому только, что в интересах нации продукты должны потребляться в возможно большем количестве.
Содействовать увеличению рабочей платы физиократы вовсе не были намерены: Кенэ советует для жатвы брать пришлых савойских рабочих, которые довольствуются меньшей платой, чем французские, ибо от этого уменьшаются расходы производства и увеличиваются доходы собственников и государя, а вместе с ними возрастает могущество нации и фонд рабочей платы (le revenue disponible), который доставит рабочим возможность лучшего существования. Таким образом, физиократы не умели отделить накопление капиталов от обогащения землевладельцев и крупных фермеров: наблюдая вокруг себя одну бедность, желая поднять национальное богатство, они обращали внимание исключительно на количество предметов, находящихся в стране, без всякого отношения к их распределению. Необходимость капиталов на их языке переводилась в необходимость капиталистов. Крестьянин рисовался им либо в виде мелкого собственника, едва существующего доходами со своей землицы, либо в виде половника, вечно находящегося в долгу у помещика, либо в виде безземельного батрака, которому ни тот, ни другой не могут доставить работы. По мнению физиократов, крупное фермерство, обогащая государство, могло занять свободными руки безземельного крестьянства. В этом отношении физиократы сходились с весьма многими агрономическими писателями, указывавшими, что мелкое хозяйство крестьян-собственников и половников, невежественных и бедных, не в состоянии служить основной для тех улучшений в способах обработки земли, которые требуются для подъема ее производительности.
Между теорией физиократов, благоприятной для буржуазии, и их народолюбивыми чувствами было, таким образом, довольно значительное противоречие. Раньше всего оно было отмечено Луи Бланом, когда он, например, говорил о Тюрго: «он не всегда отличался последовательностью по отношению к своим принципам; не будем его за это упрекать, ибо в этом его слава». В политическом отношении физиократы стояли на точке зрения просвещенного абсолютизма. Уже Кенэ, мечтая о реализации своей экономической системы, считал необходимой такую силу, которая могла бы совершить эту реализацию. Он требовал поэтому полного единства и безусловного господства верховной власти, возвышающейся во имя общего блага над противоположными интересами частных лиц. Мерсье де ла Ривьер в главном своем сочинении развивал ту мысль, что «законный деспотизм» (despotisme legal) один в состоянии осуществить общее благо, установить ественный общественный порядок, чем вызвал резкие возражения со стороны Мабли. Нападая на теорию разделения и равновесия властей или теорию политических противовесов, Мерсье рассуждал так: если основы хорошего правления очевидны для власти и она захочет поступать сообразно с ними на благо общества, то «контрафорсы» могут лишь помешать ей — и наоборот, в таких противовесах нет надобности, раз основы хорошего правления остаются неизвестными власти. Напрасно из боязни, что правитель может быть невежественным, ему противопоставляют людей, едва умеющих управлять самими собой. Впрочем, роль абсолютной власти понималась скорее в смысле силы, которая должна устранить все, что мешает «естественному порядку», чем в смысле силы, которая должна созидать нечто новое.
Оценивая общее значение физиократов, один из самых последних исследователей их учения Мархлевский называет отдельные случаи влияния физиократов на жизнь «революционными бациллами физиократизма». Несколько иначе относится большинство историков к число научной стороне этого учения. После появления «Богатства народов» Адама Смита школа Кенэ пришла в полный упадок, хотя у нее были еще сторонники даже XIX веке: Дюпон де Немур — до самой своей смерти (1817), в тридцатых годах — Ж.М.Дютан. В классической школе политической экономии установилось, в общем, самое отрицательное отношение к физиократам, не всегда справедливое. В своем «Капитале» Маркс довольно часто говорит о физиократам с сочувствием; одно количество цитат указывает на то, как высоко ставил он иногда этих предшественников классической школы. В отдельных случаях он даже находил понимание тех или других вопросов более глубоким и более последовательным у физиократов, нежели у А.Смита. Сам вопрос о зависимости последнего от физиократов был подвергнут внимательному пересмотру, результаты которого оказались благоприятными для физиократов. Сочинения физиократов изданы Дэром в «Collection des principaux economists»; «Друг людей» Мирабо переиздан Rouxel’em в 1883 году, а сочинения Кенэ перепечатал Онкен.
«Секта» физиократов
В 1768 году ученик Ф.Кенэ Дюпон де Немур опубликовал сочинение под заголовком «О происхождении и прогресс новой науки». В нем подводились итоги развития учения физиократов. Особенность физиократической теории состояла в том, что ее буржуазная сущность скрывалась под феодальной оболочкой.
Чистый продукт в трактовке физиократов — это ближайший прообраз прибавочного продукта и прибавочной стоимости, хотя они односторонне сводили его к земельной ренте и считали естественными плодами земли. Прибавочная стоимость в земледелии кажется даром природы, а не плодом неоплаченного человеческого труда. Она непосредственно существует в натуральной форме прибавочного продукта, особенно в хлебе.
Первой рекомендацией Кенэ было всемерное поощрение земледелия в форме крупного фермерского хозяйства. Но далее следовали мо меньшей мере две рекомендации, которые выглядели в то время не так безобидно. Кенэ считал, что налогами надо облагать только чистый продукт, как единственный подлинный экономический «излишек». Любые другие налоги обременяют хозяйство. Феодалы должны были платить все налоги, тогда как они не платили никаких. Кроме того, говорил Кенэ, поскольку промышленность и торговля находятся «на содержании» у земледелия, надо, чтобы это содержание обходилось как можно дешевле. А это будет при том условии, если отменить или хотя бы ослабить все ограничения и стеснения для производства и торговли.
Кенэ собирался обложить чистый продукт единым налогом, в основном он обращался к просвещенному интересу власть имущих, обещая им рост доходности земель и укрепление земельной аристократии. По этой причине школа физиократов в первые годы своего существования имела немалый успех. Ей покровительствовали герцоги и маркизы, иностранные монархи проявляли к ней интерес. И в то же время ее высоко ценили философы-просветители, в частности Дидро. Физиократам сначала удалось привлечь симпатии как наиболее мыслящих представителей аристократии, так и растущей буржуазии. С начала 60-х годов XVIII века кроме версальского «антресольного клуба», куда допускались только избранные, открылся своего рода публичный центр физиократии в доме маркиза Мирабо в Париже. Здесь ученики Кенэ занимались пропагандой и популяризацией идей мэтра, вербовали новых сторонников. В ядро секты физиократов входили молодой Дюпон де Немур, Лемерсье де ла Ривьер и еще несколько человек, лично близких к Кенэ. Особое место занимал Тюрго, отчасти примыкавший к физиократам, но слишком крупный и самостоятельный мыслитель, чтобы быть только рупором Кенэ.
Конечно, единство и взаимопомощь учеников Кенэ, их безусловная преданность учителю не могут не вызывать уважения. Но это же постепенно становилось слабостью школы. Вся ее деятельность сводилась к изложению и повторению мыслей и даже фраз Кенэ. Его идеи все более застывали в виде жестких догм на «вторниках»Мирабо, свежая мысль и дискуссия все более вытеснялись как бы ритуальными обрядами. Физиократическая теория превращалась в своего рода религию, особняк Мирабо — в ее храм, а «вторники» — в богослужения.
Секта в смысле группы единомышленников превращалась в секту в том отрицательном смысле, какой мы вкладываем в это слово теперь: в группу слепых приверженцев жестких догм, отгораживающих их от всех инакомыслящих. Дюпон, ведавший печатными органами физиократов, «редактировал» все, что попадало в его руки, в физиократическом духе. Такому развитию дел способствовали некоторые черты характера самого Кенэ. Д.И.Розенберг в своей «Истории политической экономии» замечает: «В отличие от Вильяма Петти, с которым Кенэ делит честь именоваться творцом политической экономии, Кенэ был человеком непоколебимых принципов, но с большой наклонностью к догматизму и доктринерству». С годами такая наклонность увеличивалась, да и поклонение секты этому способствовало. Считая истины новой науки «очевидными», Кенэ становился нетерпим к другим мнениям, а секта во много раз усиливала эту нетерпимость. Кенэ был убежден в универсальной применимости своего учения независимо от условий места и времени.
Когда Кенэ умер в декабре 1774 года, физиократы не могли никем его заменить. К тому же они уже переживали упадок. Правление Тюрго в 1774-1776 годах оживило их надежды и деятельность, но тем сильнее был удар,нанесенный его отставкой. В 1776 году выходит в свет «Богатство народов» А.Смита. французские экономисты следующего поколения — Сисмонди, Сэй — больше опирались на Смита, чем на физиократов.
Коренная причина распада физиократической школы и уменьшения популярности идей Кенэ в 70-х и 80-х годах XVIII века состоит в том, что потерпели неудачу ее попытки подготовить классовый компромисс между дворянством и буржуазией. Королевская власть оказалась неспособной играть роль арбитра и примирителя между обоими классами. Утратив покровительство двора, последователи Кенэ стали подвергаться нападкам феодальной реакции. В то же время им было не по пути с левым, демократическим направлением в просветительстве.
Новые уловки телефонных мошенников, на которые может попасться каждый
Центральное место в экономическом учении физиократов; принадлежало проблеме прибавочной стоимости, или «чистого продукта», по их терминологии.
Физиократы отвергли меркантилистическое представление о богатстве как скоплении драгоценных металлов в стране. Кенэ правильно называл деньги «бесплодным богатством», если они существуют сами по себе, а не являются эквивалентом материальных ценностей. Меркантилистическое представление о неэквивалентном обмене как источнике богатства, прибыли, было подвергнуто критике. Они правильно исходили из положения, что обмен не производит ценностей, богатства, и, что особенно важно, — физиократы подчеркивали то положение, что товары имеют свою стоимость (ценность) до того, как они поступили в обмен.
Исходя из этого верного методологического представления, Кенэ в противоположность меркантилистам показал, что торговля не является той сферой, где производится богатство, что в ней лишь реализуются материальные ценности, произведенные в процессе производства. «Торговля представляет из себя,— пишет Кенэ,— обмен вещей, которые уже существуют и имеют соответствующую продажную ценность по отношению друг к другу… Обмен или торговля не порождает богатств, совершение обмена ничего, стало быть, не производит…».
Физиократам, таким образом, принадлежит историческая заслуга перенесения вопроса о происхождении богатства, прибавочной стоимости из сферы обращения в сферу непосредственного материального производства. Этим самым они заложили основу для анализа капиталистического производства в целом. Имея в виду эту историческую заслугу физиократов, Маркс называет их отцами научной буржуазной политической экономии.
Историческая ограниченность взглядов физиократов сказалась в том, что они считали только земледелие той сферой материального производства, где создается прибавочная стоимость, «чистый продукт», где происходит увеличение богатства — умножение количества потребительных стоимостей. Промышленность же они определяли как «бесплодную» сферу, не создающую «чистого продукта». Она лишь изменяет форму богатства, но не умножает его. Это различие обеих отраслей определяется, по их мнению, тем, что в земледелии, в отличие от промышленности, работает природа, земля.
Физиократы сводили прибавочную стоимость, «чистый продукт» к физическому дару природы. Прибавочная стоимость представлялась им как прирост вещества, потребительных стоимостей, а не прирост стоимости. Для понимания прибавочной стоимости как прироста стоимости у них не было необходимых теоретических предпосылок, так как они не анализировали природы товара и стоимости.
Одними из первых физиократы предприняли попытку различить потребительную и меновую стоимость товара. Кенэ, в частности, различал «блага, которые имеют потребительную ценность, не имея продажной, от богатств, имеющих и потребительную и продажную ценность». Более того, Кенэ улавливал даже специфически исторический характер меновой стоимости, которая характеризует определенную ступень развития товарно-денежных отношений, тогда как потребительная стоимость благ существует с момента появления человеческого общества.
Однако физиократы не смогли проанализировать природу меновой стоимости товара. Для них стоимость — это вещество, которое дается землей, природой. А поэтому и прибавочная стоимость выглядит у них как прирост вещества, прирост материальных ценностей.
Поскольку же прирост вещества, появление избытка потребительных стоимостей над потребительными стоимостями, потребленными в процессе производства, наиболее ощутимо, осязательно выступают в земледелии, постольку земледелие казалось физиократам единственно производительной сферой, приносящей «чистый продукт», прибавочную стоимость. Отсюда и отождествление прибавочной стоимости с той формой, в которой она выступает в земледелии — с рентой. Земельная рента — это единственная форма прибавочной стоимости, которую знали физиократы, а природу ренты они сводили к простому дару земли. Они, таким образом, не понимали, что земля сама по себе не является источником богатства, что она является лишь,естественным базисом повышенной производительной силы труда, являющегося единственным источником прибавочной стоимости.
Непонимание стоимости и природы прибавочной стоимости не помешало, однако, физиократам правильно определить величину прибавочной стоимости, выраженную в деньгах, как разницу между стоимостью товара и издержками его производства. «Излишек продукта земель, — писал Кенэ, — который остается за вычетом издержек, вызванных трудом, употребленным на их культуру, и тех затрат, которые необходимы для применения этой культуры, есть чистый продукт, образующий доход государства и землевладельцев, приобревших или купивших собственность».
В непосредственной связи с учением о «чистом продукте» находится физиократическое учение о производительном и непроизводительном труде.
Положительная сторона этого учения заключается в том, что физиократы правильно определили признак производительного труда. Они считали производительным трудом труд, создающий прибавочную стоимость, «чистый продукт». Этим объективно они глубоко проникли в суть капиталистического производства, подчиненного производству прибавочной стоимости. Но, исходя из учения о «чистом продукте», физиократы ошибочно считали производительным трудом лишь труд, занятый в земледелии.
Поскольку физиократы считали земледельческий труд единственно производительным трудом и ренту — единственной формой прибавочной стоимости, постольку у физиократов отсутствовало понятие прибыли на капитал и ссудного процента. Прибыль и процент рассматривались ими лишь как своего рода более высокая заработная плата, которая выплачивается земельными собственниками промышленным и денежным капиталистам и потребляется этими капиталистами как доход. Прибыль и процент, с точки зрения физиократов, являются не излишком над издержками производства, а входят в издержки производства, как и минимум заработной платы, выплачиваемой рабочим. Это определение физиократов совершенно исключает понимание эксплуататорской природы прибыли, понимание ее как формы прибавочной стоимости.
У Тюрго, как уже было сказано, физиократическое учение выступает в наиболее развитом виде. Тюрго значительно глубже, чем другие представители физиократизма, понял содержание капиталистических отношений, и поэтому только у Тюрго наряду с физиократической трактовкой «чистого продукта» есть понимание его как результата эксплуатации сельскохозяйственного работника, т. е. как прибавочной стоимости. «Как только,— пишет Тюрго,— земледелец своим трудом начинает производить сверх того, что необходимо для удовлетворения его потребностей, он получает возможность на этот избыток… покупать труд других членов общества. Эти последние, продавая ему свой труд, зарабатывают себе только на жизнь; земледелец же, кроме своих средств существования, пожинает еще такое богатство, которым он может самостоятельно и свободно распоряжаться, богатство, которое он не купил, но которое он продает».
Оценивая это и другие высказывания Тюрго, Маркс замечает: «Здесь, стало быть, прибавочная стоимость прямо изображается как та часть труда земледельца, которую собственник земли присваивает себе без эквивалента и продукт которой он поэтому продает, не купив его».
Курс лекций «История экономических учений»,
издательство «Высшая школа», Москва, 1963 г.