На какие средства содержатся церкви

Правовая беспочвенность

До сих пор в нашей церковной жизни очень многое не осознано и критически не осмыслено, даже на уровне Собора 1917 года, который состоялся почти сто лет назад. Если мы обратимся к приходскому уставу, который был принят на этом Соборе, то увидим, что приходом там называется сообщество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме. В современном уставе, который принят уже современными соборами, нет упоминания о «местности». То есть территориальный принцип, который с древности был положен в основу жизни Церкви, из устава ушел. И это, конечно, соответствует сегодняшней реальности, а не просто ошибка. Отметим этот очень существенный момент в организации церковной жизни. Если, как это было прежде, прихожанами считались лица, проживавшие в пределах прихода и сохранявшие живую связь со своим храмом, то при перемене места жительства, такому прихожанину давалась выписка из приходской книги, и без этой выписки стать членом другого прихода он не мог. Церкви в те времена государством были усвоены функции современного ЗАГСа или какой-либо другой административно-территориальной конторы, в которой человек прописан, где делается запись о его рождении, выдается свидетельство о браке и т.п. До самой революции регистрация браков и рождений продолжает мыслиться как обязательная функция приходов. Эти функции не отменяет даже Собор 1917-1918 года, и только к 1920-му году они у церкви насильно изымаются Советской властью. Церковь настолько привыкла к своим обязанностям ЗАГСа, что никак не хотела их уступить и протестовала. Теперь мы об этом нисколько не жалеем, нам ясно, что регистрация гражданских состояний только мешала Церкви, но необходимо понимать, что свое положение в государстве до революции Церковь осознавала в терминах определенного правового поля, существовало правовое мышление в Церкви, сегодня почти утраченное. Потеряв всякие привязки к территории, к какой-либо регистрации, мы потеряли и правовое сознание внутри Церкви, во многом «потеряли почву под ногами».

На Соборе 1917-1918 года о членах прихода и членских взносах, как источнике приходского бюджета, прямо не говорится. Но при обсуждении имущественного положения Церкви звучали мысли о том, что приходское собрание может заниматься самообложением, может назначать какие-то сборы, одним словом должно заботиться о материальной жизни прихода, привлекая к этим заботам членов прихода. В современном уставе, составленном примерно через 80 лет, вопрос о членстве в приходе даже не ставится, потому что это членство у нас никак не регистрируется. У нас нет приходских книг, где были бы записаны члены прихода. Мы только недавно стали снова выдавать справки о крещении, но это никому не нужно, кроме тех случаев, когда человек уезжает за границу или готовится к рукоположению. Т.е. по сути членства в приходе в юридическом понимании у нас просто нет. Соответственно и вопрос о границах прихода оказывается лишенным всякого смысла. Мы не можем проследить, кто является нашими прихожанами, да и не хотим прослеживать, где кто живет и почему он ходит именно в наш храм. Своих прихожан мы часто называем «приезжанами», потому что они приезжают, откуда хотят. Иногда даже из других городов, из далекого Подмосковья, и приезжают не по территориальным соображениям, а просто выбирают приход, который им больше нравится. Многие люди собираются вокруг священника в некую духовную общину, которая никакой регистрации не предполагает. Какой-то правомочностью, а, следовательно, и ответственностью в современной российской церковной реальности нагружен настоятель прихода, приходское собрание (совершенно нетождественное собранию всех прихожан) и приходской совет, выбранный приходским собранием. Практически это означает, что все приходские проблемы (в том числе финансовые и хозяйственные) призваны решать настоятель и, если найдутся, — еще несколько активистов, например, староста, казначей, помощник старосты.

Бесплатно, «за пожертвование» или по прейскуранту?

Ввиду всего сказанного в Русской Церкви достаточно остро стоит проблема с материальным обеспечением церковной жизни. На Западе с его правовым сознанием Церковь содержится членами прихода, и прихожанин обязан участвовать в приходской жизни, в том числе платить взносы. Налог, которым в Германии обкладывается каждый, кто причисляет себя к какой-либо религиозной организации, имеет свои отрицательные стороны, но все-таки это — способ содержать приход. В Америке такого налога нет, но и там, если кто-то записан в приходскую книгу, он должен что-то давать на содержание храма, в противном случае его могут просто исключить из прихода. Некоторые «христиане» даже не любят ходить в Церковь, потому что, когда они туда приходят, то на них смотрят вопрошающим взглядом: почему ты не принес свои пять долларов? У нас этого в принципе нет, в этом вопросе в России абсолютная свобода. Кто бы к нам ни пришел в храм, его никто не спросит, когда ты был тут последний раз, давал ли хотя бы раз в жизни одну копейку на Церковь? А, если зашедший в храм человек скажет, что нужно сейчас же ехать в Калугу крестить его умирающую бабушку, или нужно немедленно кого-то причащать, отпевать, никто не спросит его, является ли он прихожанином этого храма или нет. И вполне вероятно, что священник поедет с ним к его бабушке, т.к. ощущение священнического долга, воспитанное в бесправные катастрофические советские времена, не позволит ему отказаться или послать в другой храм, находящийся «поближе к требе».

В этой связи возникает дискуссия по вопросу о плате за требы: можно платить или рассчитывать на плату за требы или нет? С евангельской точки зрения все вроде бы просто: «туне приясте, туне дадите» (Мф.10,8). Почему невозможно перейти к практике бесплатного совершения треб повсеместно? Дело в том, что в России требы являются одним из основных источников материального содержания священника. Такая практика сложилась веками, еще задолго до Собора 1917 года. Устав же не поднимает вопрос о требах, он упоминает об отчислениях в епархию, но вообще не говорит, как должна быть устроена финансовая жизнь на приходе. Оплату треб предпочитают мыслить как пожертвование, хотя сейчас в храмах нередко можно встретить, например, такое объявление: «пожертвование за крещение — 500 рублей». При этом говорят и делают вид, что это не прейскурант, не цена, а «добровольная жертва». Такое лицемерие может только возмущать. На Руси издавна было принято батюшке «денежку» давать, т.к. в народе было понимание, что священнику тоже жить на что-то надо. И, наверное, в этом не было бы беды, если бы в наше время не возникали при этом коммерческое сознание и коммерческие отношения.

Как правило, городской священник нигде, кроме храма, не работает, хотя в наше время бывают случаи совместительства, когда священник подрабатывает на светской работе. В бедных сельских приходах, где и до революции священнику приходилось пахать, питаться огородом, сейчас бывают совсем трудные, практически невыносимые условия. В городских же приходах священнику работать некогда. Все время отнимают заботы, связанные с жизнью храма, который часто нужно еще и восстанавливать или капитально ремонтировать. Государство священникам не платит зарплату, епархии содержатся за счет приходов. В таких обстоятельствах нередко на приходе устраивается настоящая коммерция. Получается магазин духовных товаров, на которых можно неплохо зарабатывать, особенно в столичном «спальном» районе. И народ наш это терпит, потому что привык, потому что не знает, что может быть как-то иначе. Коммерческий подход внедряется в народное сознание и воспитывает новый тип священника, алчного, сребролюбивого, расчетливого. Такие священники удивляются, когда слышат об отмене платы за требы: «Как это — бесплатно?» Люди замечают это, особенно на периферии, где народ бедный, и часто уходят из Церкви. Коммерция содействует тому, что выигрывают на фоне Православной Церкви католики, протестанты и сектанты.

На что же жить храму и священнику?

Библейской нормой является пропитание священников «от алтаря», т.е. – на пожертвования. Кроме жертв, полагавшихся по Закону Моисееву, каждый иудей должен был вносить «десятину» от своей прибыли на содержание храма и все храмовые нужды. Вместе с Христовой заповедью, данной апостолам (и, следовательно, — всем священнослужителям), ничего не требовать за свои духовные труды (проповедь, священнодействия и т.п.) это означает, что священник все свое служение должен совершать «туне», т.е. – даром, не назначая никакой платы, а жить должен на добровольные пожертвования верующих людей. Ветхозаветных же верующих–иудеев Закон Моисеев обязывает отдавать на храм десятину вне зависимости от того, что и как делают для них священники. Десятина никак не связана с «требами» в нашем понимании. Но норма Закона о «десятине» — это не государственный налог и не требование священников. Это – заповедь Божия. Не давать десятину – грех в понимании Ветхого Завета. Такого сознания, обычного для ветхозаветного иудея, современные христиане не имеют, хотя речь о десятине давно уже не идет – жертвовали бы хоть понемногу, сколько могут. К сожалению, у современных христиан не воспитано чувство ответственности за Церковь, за храм, они не понимают, что, считая себя членами Церкви, они должны участвовать в ее материальном обеспечении. Они предпочитают оплачивать лишь свои личные «духовные нужды»: пришел в храм, купил себе что-то вроде индульгенции, и все в порядке.

Насущной задачей поэтому является воспитание в прихожанах, или «приезжанах», одним словом, — в тех, кто хочет считать себя членом Церкви, чувства долга, ответственности, наконец, — обязанности участвовать в жизни Церкви не только в качестве «получателя» духовных и других благ, но и в качестве «чада», которое должно заботиться о своей Матери-Церкви. После советского периода в сознании огромной массы новообращенных православных христиан возникло представление о том, что Церковь в соответствии со своим призванием должна взять на себя тяготы нуждающихся и заниматься благотворительностью. Пример западных церквей еще больше убеждал в этом. А, когда через Церковь пошли потоки гуманитарной помощи с Запада, это сознание у многих окончательно укрепилось. Этому немало способствует представление о богатстве «попов», питающееся примерами покупки иномарок священником и т.п. Потребительское отношение к храму, убежденность в том, что «у них там денег много», глубоко внедрились в сердца целого слоя новых прихожан. Не говоря о том, что такое представление не соответствует реальности, можно утверждать, что оно духовно глубоко неправильно, а в случае, где мало прихожан, треб и нет богатых спонсоров, такая психология ставит храм и священника на грань выживания.

Но прежде, чем воспитается правильное жертвенное отношение к церковной жизни у современных христиан, многие священники могут уже «протянуть ноги». Поэтому нужно думать о срочных мерах помощи малоимущим приходам и бедному духовенству. Такими мерами могли бы стать попечительские советы при храмах, составленные из активных прихожан, различные приходские фонды, нацеленные именно на приходские и, в частности, храмовые нужды, может быть, какие-либо кассы взаимопомощи. Кажется, очень уместно и естественно было бы для священника совершать все требы бесплатно, служить бескорыстно, но при этом с полным правом и чистой совестью почаще и построже напоминать своим прихожанам о том, что именно они должны позаботиться о починке храмовой крыши, о сборе денег на текущий ремонт или убранство храма, может быть, даже конкретно – на приобретение какого-то предмета храмовой утвари. Также можно собрать деньги в помощь больному или крайне нуждающемуся прихожанину. И этим вовсе не обязательно должен заниматься сам священник. В приходе обязательно найдутся ревностные и честные люди, которые возьмут на себя такие обязанности. Самое главное – переломить потребительскую психологию, которая удивительно легко и «гармонично» уживается с коммерческим подходом к храмовой жизни в сердцах современных христиан.

Версия для печати