Какие противоречия содержались в конституции ссср

Хочешь выучивать по 10 английских слов в день?

Выбирай верные определения слов и продвигайся в рейтинге игроков.Чем больше слов запоминаешь, тем выше результат!

Играть!

Поскольку СССР — это коммунистический эксперимент, то следует обратиться к Марксу. Ответ на этот вопрос позволяет увидеть одно из многочисленных противоречий марксизма, непонимание Марксом природы человеческого общества и путей его развития, обречённость попыток создать искусственную справедливость, основанную к тому же на насилии. Это из теоретической плоскости. Но ответ на этот вопрос очень показательно обнаруживает и лживую природу практического коммунизма, его неспособность изобрести новые основания для государства, которые бы соответствовали масштабному и радикальному образу «светлого будущего», обрисованному Марксом в его «сочинениях». Коммунисты-практики, -товарищи Ленин и Сталин, — оказались без ключей к пониманию того, как государство победившего рабочего класса будет устроено. Им пришлось импровизировать, но за неимением лучшего они почему-то вернулись всё-таки к буржуазному опыту. Как, впрочем, они это сделали и в экономике с НЭПом. В связи с поставленным вопросом вглядимся во всю эту ситуацию пристальнее.

Ни в одной из своих работ Маркс не излагает не то что целостно, но хотя бы даже схематично своего видения организации государства после захвата власти рабочими. Остаётся неясным, как практически такое государство должно быть устроено, какие его органы должны существовать, как они будут взаимодействовать, кто будет приходить во власть и каким образом властные полномочия будут передаваться от одного человека или одних людей другим, сохранится ли, например, разделение властей. Ведь такое разделение создало логичный и вполне работоспособный механизм сдержек и противовесов, контроля. А кто кого и с какой целью будет контролировать в «новом» государстве рабочих? Отсутствие идей на этот счёт более, чем странно для человека, взявшего на себя труд обосновать видение будущего. Это странно и потому, что Маркс жил в эпоху расцвета национальных государств. Более 40 лет он прожил в либеральной Англии, где воочию имел возможность наблюдать за тем, как функционирует парламентская демократия. Но нет, он молчит насчёт выборов, законотворчества, формирования бюджета и много чего другого. Как он себе представлял вот это всё будет выглядеть в государстве рабочих? А если эти формы и инструменты государства должны отмереть или быть разрушены, то что тогда? Почему Маркс не задаётся этими вопросами? Когда он предрекает появление коммунизма, он же ведь говорит не о далёком будущем – по его собственным словам, «призрак коммунизма» уже бродит по Европе, то есть в обозримой перспективе новое государство должно появиться. Маркс ведь видел, какое – с его точки зрения – непонимание принципов коммунизма демонстрируют немецкие социал-демократы под влиянием Лассаля, много высказывавшегося на тему государства.

В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс ориентирует своих последователей на насильственный захват власти и разрушение всего, что связано с буржуазным обществом, всех принципов и основ его организации. В появившейся почти полвека спустя «Критике Готской программы» Маркс уже признаёт, что «между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата».

Всё ясно – диктатура. И Ленин и Сталин открыто это признавали и говорили, что партия большевиков именно такое государство и создала. Что ж, честно и откровенно. Но уже в 1918 г. принимается конституция, коих на коротком советском веку окажется аж целых 4! Зачем? Зачем диктатуре конституция? Вполне ведь достаточно некоего свода законов, регулирующих конкретные аспекты жизни. Сам термин (конституция), сама концепция (конституционализм) – всё из только что свергнутой и разрушенной буржуазной действительности, которую необходимо теперь преодолеть. Какое же это преодоление, когда воспроизводится отвергнутое? Но мы увидим, что воспроизводится только форма.

Что такое конституция? Оставляя здесь для краткости в стороне идеи греков и в особенности Аристотеля, отметим, что теоретические основы конституционализма (нам же конституция интересна не как документ, а как концепция) были изложены Гоббсом, Локком и Руссо в контексте идеи общественного договора и которые в дальнейшем были существенно развиты авторами конституций США и Франции. В совокупности идеи конституционализма уже в XIX в. формулировали идеи представительства, разделения властей, подотчётности и – что очень важно – процедурной стабильности (чего никогда не было ни в России, ни в СССР), а также индивидуальных прав и свобод.

Советская конституция 1918 г. ещё полуискренняя – признавая диктатуру и логичные на этом фоне ограничения для бывших «эксплуататоров», она гарантирует остальным свободу мнений, митингов, собраний и объединений, а также право выбирать и быть избранным в органы власти. Не говоря ни слова о разделении властей и оставляя где-то за скобками судебную систему, которая уже функционировала, конституция 1918 г. наделяет высшей властью Съезд Советов и учреждает ЦИК в качестве высшего законодательного, распорядительного и контролирующего органа.

И вот здесь возникает проблема: ни Съезд, ни ЦИК никакой реальной властью не обладают. Ею не обладает в полной мере даже правительство – Совнарком, который возглавляет Ленин. Нет, высшая государственная власть принадлежит партийному ареопагу – Политбюро ЦК партии большевиков. Очень много власти принадлежит Пленуму ЦК и съезду партии. Практически все вопросы государственной жизни решаются в этих партийных структурах. И эта конструкция вполне адекватна диктатуре, поскольку партия является боевым отрядом её лидеров, объединённых в Политбюро. Именно Политбюро непосредственно подчиняются, например, органы госбезопасности – ЧК (затем ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ).

Что интереснее – последующие конституции вычищают остатки «диктатуры», забывают про эксплуататоров. Конституция 1936 г. расширяет круг прав и свобод, говорит о неприкосновенности личности, делает избирательное право всеобщим и вообще высшей властью делает всех трудящихся, а в конституции 1977 г. – весь советский народ. Конституция 1936 г., когда сталинские репрессии обретают размах Большого террора, выглядит вообще как добротная европейская конституция. Но с ней та же проблема — она не соответствует реальной жизни. Государственная власть сосредоточена в руках уже даже не Политбюро, а лично Сталина, а носителей высшей власти – граждан-трудящихся – расстреливают и арестовывают в упрощённом порядке по идеологическим соображениям.

Лишь конституция 1977 г. «вегетарианского» позднесоветского периода в условиях начавшегося системного кризиса признаёт, наконец, роль партии (но не роль Политбюро как фактического верховного законодателя, распорядителя и судью), но всего через 14 лет коммунистический эксперимент рушится.

За конституциями советская коммунистическая система тщательно пыталась скрыть свою диктаторскую природу. Советские конституции никак не защищали человека, его права и свободы, не обеспечивали они даже стабильности политической и государственной системы — это всё противоречило природе коммунизма. Конституции были абсолютно декоративными и декларативными. По мере осознания того, что никакой мировой революции не будет, что в реальном мире надо как-то вертеться и встраиваться в него, эта система предпринимала всё больше усилий выглядеть лучше, чем она есть. Понимая, что по своей природе она исповедует насилие, она рядилась в единственную приличную одежду, которая была под рукой, – буржуазную. Тем самым коммунизм признавал, что ничего кроме насилия он миру не принёс и предложить не в состоянии.

Опыт советского коммунизма показывает, что наличие конституции недостаточно для того, чтобы форма правления была конституционной по своей сути.